|
ВАВИЛОНСКИЕ ЗАРИСОВКИ
Царица сама вывела Ибни из своих мидийских садов. Он вернулся в свою комнату во дворце полный противоречивых, мучительных мыслей. Сын Хаппи-Иштара поверил, наконец, в то, что слова Шамаша, услышанные им во сне в садах Семирамиды, имели какой-то смысл. Он не сомневался в том, что царица свято хранила какую-то тайну, раскрытие которой могло принести ей непоправимый вред, а сама она была родом из Мидии... Что там Шамаш говорил о предотвращении какой-то войны? Неужели тайна Семирамиды могла как-то повлиять на отношения Вавилонии с Мидией? Ибни решил принести Шамашу щедрую жертву, тем более, что у себя на столе он нашел мешочек, до краев заполненный серебром. -- Целое состояние, -- изумленно пробормотал Ибни, рассматривая серебро у себя на ладони. Теперь ему было под силу выплатить Пуаби, вдове Дагона, отцовский долг и вызволить его на свободу. Но первым делом Ибни все же собрался навестить храм Шамаша, одного из главных вавилонских богов. Трехбашенный зиккурат бога солнца, отстроенный из сырцового кирпича располагался, почти что у самых городских стен. Его, как и остальные вавилонские храмы, венчало святилище, где и происходило священное бракосочетание жрицы и бога. Великолепная лестница из ста каменных ступеней вела на первый этаж этой культовой башни. Ибни пришел как раз вовремя: в храме шло ритуальное жертвоприношение. Два жреца в присутствии нескольких знатных молящихся умертвляли барана на золотом алтаре перед статуей бога в сетчатой юбке. Огромный золотой стол был заставлен пирогами, хлебом, фруктами и вином. Ибни отдал золотые серьги Семирамиды халдею в жреческом одеянии. Халдей отнес серьги к статуе бога. Потом он совершил возлияние вином из священного серебряного сосуда в виде орла. От запаха жженого ладана у Ибни голова пошла кругом. В этот самый момент запели две жрицы, перебирая пальцами струны арф, украшенных золотыми орлиными головами. Ибни прислонился к стене и почувствовал, что теряет сознание. Он увидел, как перед его глазами растворяются стены трехэтажного зиккурата. Из золотого тумана, рассыпавшегося золотой пылью, явился бог Шамаш, на плече которого горела огнем солнечная татуировка. Только в этот раз в его ушах раскачивались серьги Семирамиды. -- Щедрый подарок, -- заметил он, прислонившись к алтарю, на котором еще алела кровь жертвенного барана. -- Серьги царицы, -- отозвался сын Хаппи-Иштара. Он с замиранием сердца следил за богом. -- Я знаю, -- усмехнулся бог правосудия. -- Кто убил Дагона? -- осведомился Ибни. -- Найти убийцу -- твоя забота, -- ответил Шамаш. -- И еще, -- бог таинственно улыбнулся, -- разгадать секрет дочери царя Киаксара... Когда Ибни пришел в себя, над ним склонилась одна из жриц. -- Что с тобой, знатный господин? -- поинтересовалась она. Ибни льстило, что девушка назвала его знатным господином. Еще вчера сына Хаппи-Иштара звали невольником и убийцей. Но он пытался отыскать глазами своего бога, который, словно растворился по мановению халдейского жезла. -- Кого ты ищешь? -- спросила жрица в длинной белоснежной тунике, затканной золотыми птицами, и в сетчатой золотистой шали, отороченной бахромой. В руках она все еще держала хрупкую деревянную арфу, украшенную цветным орнаментом. -- Шамаша, -- хрипло ответил Ибни, который все еще не пришел в себя. -- Нашего бога? -- изумленно спросила жрица. -- Ты верно сошел с ума?! -- заключила она. -- У меня было видение, -- признался Ибни. |
